Продолжение
* * *
А в это же самое время в Уссурийской тайге на берегу небольшой быстрой речушки валялись, именно беззаботно лежали двое подростков. Это были Славка Ерёмин, сын убитого медведем-шатуном три года назад охотоегеря, и его лучший друг Димка Токарев. Позади уже был техникум, а впереди - выпускные экзамены и манящая неизвестность.
Они жили в небольшом таёжном поселке охотников-промысловиков и рыболовов, несмотря на свои молодые годы, а им было по девятнадцать, были хорошими охотниками и прекрасными знатоками природы. Они могли по голосам различать птиц, и безошибочно определять возраст пробежавшего мимо изюбря. По следам определить количество голов в стаде кабанов, найти корень жизни - женьшень, и незаметно подобраться к ничего не подозревающей кабарге, чтобы потом, напугав ее до смерти, выскочить из укрытия и залиться веселым смехом, над ней, убегающей во всю прыть.
Они лежали на берегу речушки и беседовали о проблемах, волнующих их, и в которые, казалось, они уходили с головой.
- Слав, но это же не принципиальный подход к делу!
- О каких принципах может идти речь, когда количество соболя в нашем округе катастрофически сокращается, а промысел на него ведется с прежней силой, и это только лицензированный промысел, а браконьеры?!
- Но ведь это твои домыслы, а где факты, подтверждающие это? И откуда у тебя только такие данные, не знаю, это только слова, а где цифры? И вообще тебя даже не будут слушать, твоя необоснованная теория обречена на стопроцентный провал. Или ты можешь дать ей какое-то обоснование?
- Пожалуйста, могу...
* * *
...Но оставим на время друзей, так увлеченно спорящих о проблемах охраны окружающей среды, и перенесемся из Уссурийского края в Белоруссию в тихую деревушку под Минском, где счастливые родственники отмечают прибытие своего чада после службы в армии, которое уже, как говориться - "и лыком не вязало".
- А з-знае-т - те, ка-к я на в-волков охотился в тундре, - начал свой рассказ, уже выпивший Василий Чабан...
- 4 -
Старая серая крыса жила под полом в чуланчике, в том самом, куда Вася посадил волчонка. Крыса доживала свой крысиный век одна. Всех ее товарок уничтожил большой кот, который жил в доме, а она была жива, то ли потому, что была хитра, и кот не мог ее поймать, или из-за её размеров он не рисковал с нею связываться. Это был дерзкий и хитрый зверек, очень уверенный в себе. Ее голые лапы были хорошо тренированы и могли без особых усилий внести ее по отвесной деревянной стене к окошку, чтобы потом проникнуть в кладовку и насытиться любыми возможными припасами. Ее покрытый редкими волосами хвост был обрублен наполовину ещё в детстве лопатой. Ее лысеющая в области лопаток седая спина была вся в шрамах, в память о бурных днях молодости. А её зубы! Желтые, большие, постоянно растущие и постоянно затачивающиеся резцы, казалось они предназначены для того, чтобы всё вокруг превратить в труху. Она была одна, но терпеливо ждала, что скоро появятся её соплеменники и она покажет им все премудрые ходы и лазы, в лабиринтах своих нор. Она покажет им, где есть еда, и они будут расти и размножаться, ещё, ещё и ещё, и когда их станет столько, сколько весной воды в реке, она одной пасмурной ночью выведет своё войско, встав во главе, на смертный бой со всем живым. Она мечтала превратить все живое в прах, оставив на земле только свой крысиный род.
Вдруг она почувствовала запах незнакомого существа, который исходил из чулана. Она принюхалась и насторожилась. Движений не было, а запах явно был запахом детеныша, и она знала, что детёныши с таким запахом обороняться ещё наверно не умеют. Она вдруг вспомнила сладостный запах маленьких поросят, и жажда крови затуманила ей глаза. Она тихо вылезла из своей норы в полу и остановилась. В углу лежало что-то теплое и, наверное вкусное, и она подошла ближе. Детёныш спал, свернувшись и тихо вздрагивая во сне, возможно вспоминая пережитое, и казалось этот сон был настолько глубок, что ничто не в состоянии нарушить его. Крыса подошла ближе и остановилась буквально в нескольких сантиметрах от детёныша, готовая в любую секунду ретироваться в случае минимального намека на движение со стороны спящего. Но он спал. И тут она представила себе, как сначала убьет, а затем до одурения напившись крови, затащит его себе под пол, и будет, есть и спать, спать и есть, толстеть и ждать своих товарок. Она коснулась его, но он тихо спал, вздрагивая во сне и не реагируя на прикосновения. И она чтобы привести в исполнение свой коварный замысел, вонзила в него свои ужасные зубы. Но тут она поняла, что совершила роковую ошибку, и что этот детеныш совсем не то с чем ей приходилось иметь дело ранее, а на её счету были цыплята, утята, котята, поросята и однажды даже щенок. В некоторых случаях она действовала одна, в некоторых в компании себе подобных, но такого она не видела никогда. Едва она вонзила свои зубы, как без промедления, а самое главное в полнейшей тишине, её тело посередине схватили ещё неокрепшие, но уже мощные, как железные тиски челюсти. Она попыталась вырваться, чтобы убежать, но смогла лишь только надрывно запищать. Последнее, что она услышала, был её собственный пронзительный писк, оборвавшийся на самой высокой ноте... и всё...
...После того как Василий посадил волчонка в чулан и запер его там, через некоторое время волчонок начал успокаиваться и приходить в себя. Здесь было не так жарко как на улице, но самое главное здесь было тихо. Постепенно он начал осваиваться и найдя миску с молоком, даже немного попил. И только тут он понял насколько голоден, за всё время пока его везли из родных мест, он ни разу даже не вспомнил о еде и он начал осматривать это тёмное помещение в надежде найти мать. Но её запаха не было, он обнюхал чулан ещё раз, запахи были совершенно незнакомы, и опять набредя на миску, сделал попытку попить молока, оно было чрезвычайно невкусным для него и он лёг и решил ждать свою волчицу-мать. Он верил, что она к нему обязательно придёт... Это были его последние воспоминания о матери. Он лёг и уснул. Во сне он переживал всё происшедшее с ним, ещё раз. Он то и дело вздрагивал, ему мерещились людские руки, шум и гул, который пугал и в тоже время не был страшен, лишь неприятен. А может быть волки не мыслят о прошлом и будущем, а живут только настоящим днём? Как бы там не было, с надеждой на скорый приход матери он заснул. Его разбудила сильная боль в левом ухе, кто-то вцепился в него, с силой дергая, пытался что-то сделать. Он инстинктивно понял что нужно обороняться, и вонзил свои ещё молочные зубки в обидчика. Волчонок изо всех сил стиснул челюсти, и почувствовал, как что-то забилось, заверещало и задёргалось у него во рту и замолкло, обмякнув, а он всё давил и давил. И тут он почувствовал вкус чего-то нового, неизвестного до этого, вкус незнакомый, но и неотталкивающий - вкус крови. Он отпустил тело крысы, и отошёл в сторону, сильно болело ухо, но чуть позже подошёл к ней, и лизнул это непонятное и незнакомое, но то что как он понял, может утолить голод. Это была его первая добыча.
...А в это время изрядно поддавший Вася рассказывал своим не более трезвым гостям об охоте на волков в сложных условиях Крайнего Севера...
- Идут они штук десять-пятнадцать гуськом, друг за другом, а я из автомата по ним трах - та - та - ра - рах, из вездехода, и на шкуру, и на шкуру! Поняли! Я их штук сорок нашлёпал, легко!
- Васька в своём репертуаре, - сказал кто-то из гостей.
- Что? - произнёс возмущённый великий охотник Василий Чабан, - не веришь!? А ну-ка давай пошли, покажу!
И Вася, покачиваясь, повёл недоверчивого слушателя в чулан.
- На, смотри, - произнёс он с силой толкая дверь ногой, - видал? а?? Настоящий волк, сам поймал, понял!.
Волчонок сидел, прижавшись в угол, и смотрел на вошедших людей прямым немигающим взглядом, в котором уже не было страха как прежде, а только лишь самоуверенная дикая гордость, с этим бы взглядом он бы встретил смерть, принял бы бой и готов был к любым поворотам судьбы. Василий невольно смутился под этим напряжённым немигающим взглядом, хмель начал улетучиваться из головы, и какое-то отдалённое чувство вины и жалости зародилось где-то в самой глубине пьяного сознания Васи. Он подошёл вплотную к волчонку, который даже не шелохнулся, присел на корточки и присмотревшись внимательней он увидел, что вся левая сторона шеи у волчонка в крови. А в противоположном углу рядом с перевёрнутой миской, в лужице собственной крови смешанной с молоком, лежала наполовину съеденная крыса, которая в недавнем прошлом была размером почти с половину волчонка.
Некоторые гости очень озадаченные тем, куда убежал виновник торжества, и что именно он хотел показать, пошли за ним, и вскоре почти все собрались около чуланчика и обсуждали происшедшее. Все испытывали к Василию огромное уважение, и никто и не сомневался, что этот волчонок был действительно пойман им самим. Отец Василия большой любитель собак, был удивлён, зная что Вася с детства, после того как его укусила одна собачонка, здорово побаивался их. А тут его сын сам поймал волчонка, да не просто так, а после охоты на его матёрых родителей. Он подумал, что его сын, наверное очень повзрослел в армии, и за два года изменил характер. И когда Василий, смело взял волчонка на руки и стал рассматривать его изуродованное ухо, отец и сам предложил помощь, сходив за зелёнкой. Волчонку аккуратно обрезали оторванный крысой болтавшийся клочок части уха ножницами, залили рану зелёнкой, и протерев влажной тряпкой испачканную кровью шерсть, пустили на веранду. По рекомендации отца на веранду поставили миску с водой, и немного утиных потрохов и оставили волчонка одного до следующего дня переживать случившееся. Когда проходила эта "операция", с изуродованным ухом, то присутствующие были немало удивлены мужеством этого маленького существа, не проронившего ни звука. И когда всё было закончено, и Василий поставил волчонка на пол, то он не зная, что ему делать, и что его ждёт дальше, с таким искренним выражением непонимания оглядел людей, вызывая к себе такое сострадание и жалость, что у одной присутствующей здесь же пожилой женщины, по щеке прокатилась слеза. Все поняли, по какой причине здесь за тысячи километров от родной тундры, находится этот детёныш дикого зверя, но никто даже не подумал - зачем...
...Прошло два дня. Ухо быстро зажило и только отсутствие части его, да и характерный цвет зелёнки напоминал о происшедшем. Волчонка выпускали днём гулять во двор, и он немного освоившись стал изучать предметы находящиеся во дворе, и обитателей этого нового, незнакомого и как ему казалось огромного мира. И через некоторое время, у него появился друг о котором стоит рассказать. Дружба среди животных явление настолько обычное, насколько оно обычно у людей. Я неоднократно был свидетелем такой дружбы среди домашних животных, причём не обязательно одного вида. И пусть скептически настроенные горе-натуралисты и вводят эти отношения в ранг инстинктов, сухо но не всегда толково объясняя разницу, я бы назвал эти отношения именно дружбой. Кстати, если на это смотреть с позиции всё тех же чудо-теоретиков, то в разряд инстинктов легко можно поставить и наши, то есть человеческие отношения, ну например, такие как любовь.
У Васиного родного дяди, младшего брата его отца, который жил через три дома от него, была огромная четырехлетняя собака, помесь кавказской овчарки с сенбернаром, или что-то в этом роде, разобраться в родословных тонкостях этого огромного, но довольно добродушного создания, было невозможно. Звали пса Трезор. Это был предводитель всех местных собак и гроза псов из соседних деревень. Это был очень дисциплинированный пес, довольно доброжелательного нрава. Он прожил раннее детство вместе с пуделем и пожилой таксой у одной старушки, будучи подаренным ей внуком, так как она была заядлым собаководом-любителем. И увидев в Минске на зоорынке очень симпатичное существо, внучёк приобрёл его для бабули, не очень разбираясь в собаках, и не задумываясь о последствиях. И когда Трезору было уже пять месяцев, эта самая бабуля слёзно умоляла Васиного дядю взять его, так как он по её словам - "вырос как лошадь, жрёт как крокодил, и совсем неласковый". И увидев этого смешного крупного щенка, с дурашливой мордой и коротко купированными ушами, тот не устоял, и после получасовой перебранки с женой, Трезор сделался полноправным членом семьи. Дядя Василия засел за книги по собаководству, и через год добром и лаской добился удивительных успехов, и даже опытные кинологи поражались такому невиданно добродушному по отношению к людям нраву и характеру этого "кавказца", и его беспрекословному подчинению своему хозяину. Трезора никогда не сажали на цепь, и несмотря на его внушительные размеры, никто из местных жителей его не боялся, а деревенские дети зимой запрягали в сани как ездовую, и придумывали всякие другие шалости с участием Трезора. Он не обижал других деревенских собак, но держал их в строгости, будучи очень терпеливым. Но иногда Трезор всё же задавал трёпку нахалам, и практически все деревенские кобели знали, что справиться с этой массой в момент минутной ярости невозможно, но они так же прекрасно знали и то, насколько быстро эта злость проходит. Он воспитанный с детства в доброжелательной атмосфере, сам с удовольствием шёл на контакт с себе подобными. Занимая, однако безоговорочное первенство, среди немаленькой деревенской собачьей компании.
Когда Василий выпустил волчонка во двор, мимо по своим делам в сопровождении ещё одного такого же как и он сам, но сильно уступавшего по размерам, бездельника, трусил Трезор.
- Трезор, Трезор, а ну, ко мне, Трезор!
Трезор не забыл Василия за два года, пока тот служил в армии, и прекрасно понимая, что это родственник его хозяина, очень обрадовался встречи, легко перемахнув через забор, он обрушился на Василия, облизывая ему лицо. Он хорошо знал этого человека, ещё в Трезоровом детстве до своей службы в армии, Вася часто брал его с собой, то в лес, то на речку ловить раков или просто купаться, и после своего хозяина Трезор более других людей, любил именно Василия.
- Ну и махиной ты стал, Трезор. Больше ста наверно весишь? - говорил Вася, поглаживая Трезора, - узнал меня, собак, узнал! Молодец, хорошо.
- Трезор, смотри, - сказала находившаяся здесь же Люба, которая подняла с земли волчонка и поднесла его к морде Трезора. Тот как вкопанный остановился и наклонив набок голову, переминался с ноги на ногу, не понимая что именно ему нужно делать, и что это ему предлагают. Волчонок весь сжался в комок при виде такой горы шерсти и мускул, Люба опустила волчонка на землю прямо перед самым носом собаки. Трезор понюхал его, и какое-то смутное чувство недоверия вдруг возбудил его запах. Какой-то зов далеких предков, призванных к охране овечьих отар, именно от волков, прородился в нём. Трезор оскалился и зарычал.
В этот момент раздалось, - Трезор, нельзя! - и в калитку вошёл проходивший мимо, дядя Василия, - ты что это, а? а ну сидеть! - Трезор послушно сел. Он больше всего на свете не любил когда его ругают. Он чувствовал себя таким виноватым, как тогда в детстве, когда оставшись один дома, он полностью разорвал почти новую подушку, за что был строго наказан. И после этого он старался по мере возможности не трогать вещей принадлежащих человеку, да и вообще не безобразничать. Он знал, что этот тон его хозяина не предвещает ничего хорошего, и что его наверно после ругани загонят домой и придётся ему лежать во дворе, с грустью поглядывая на такую манящую и полную недоделанных собачьих дел улицу.
- Ну, Трезорушка, он ведь маленький, - сказала Люба, подняв волчонка с земли и поднеся его к носу Трезора, - на, Трезор, познакомься.
Трезор продолжал стоять, с недоверием поглядывая на волчонка.
- Ну, познакомься ты, невоспитанная собака, кому говорят, - произнёс Васин дядя, забирая волчонка из Любиных рук и протягивая к Трезору. Трезор подумал, что раз все на свете, и даже его хозяин, с таким вниманием относятся к этому крошечному существу, то опасности нет. И хотя ему был неприятен его запах, и он не испытывал к нему симпатии, а скорее наоборот, Трезор решил покориться, тем более что возможно его ещё и отпустят гулять. Ну, терпит же он, в конце концов, ненавистную морскую свинку, которую дочь его хозяина любит катать у него на спине. Трезор подошёл, обнюхал его, и даже лизнул один раз в нос.
Так началась их дружба, дружба двух потенциальных врагов, - огромной, пусть нечистокровной, кавказской овчарки и волка, сведённых человеком. Короткая и очень трогательная дружба молодого волчонка и взрослого пса, дружба преданная и бескорыстная.
* * *
Прошёл месяц. Волчонок рос не по дням, а по часам и среди обитателей своего двора, исключая конечно людей, был безусловным хозяином. Его боялись все, даже кот, который не боялся ни одной собаки в деревне, тот самый который извёл всех крыс, и который считал себя полноправным властелином в Васином дворе. Сначала кот независимо, даже с пренебрежением проходил мимо волчонка или с показной наглостью обследовал его миску, всем своим видом говоря о своём превосходстве. Но однажды волчонок встал на его пути, с явно вызывающим взглядом и не собираясь уступать дорогу. Кот прижал уши и зашипев, пошёл в сторону волчонка, пытаясь напугать, но тот не отступил, а наоборот сделал шаг в сторону кота. Кот присел и зашипел ещё больше, готовый вцепиться волчонку когтями в морду, но тот сделав обманный выпад, ловко цапнул кота сзади. Кот был удивлён, он не раз лицом к лицу сталкивался с деревенскими собаками, и даже самому Трезору уступал дорогу нехотя, а тут какой-то щенок смеет ему перечить! Кот подумал о том, что возможно, произошло недоразумение и что сейчас вцепившись в этого сопляка он восстановит статус-кво, и с диким воплес поднял лапу чтобы показать этому нахалу, кто есть - кто, но был укушен ещё раз. От досады и в бессильной злобе он с душераздирающими воплями прыгнул на волчонка, но тот ловко увернулся и нанёс ему довольно ощутимый укус в бок. Кот со всего духу ринулся бежать, и преследуемый волчонком молнией взлетел на росшую во дворе яблоню, с яростью поглядывая вниз сверкающими жаждой мести глазами. Волчонок буквально секунду посмотрел на него своими смышлёными янтарно-карими глазами, и как ни в чём не бывало пошёл заниматься ловлей кузнечиков в траве возле дома. Но стоило коту коснуться земли, как он тут же был загнан наверх. Так продолжалось несколько раз. Для волчонка это была увлекательная игра, а для кота - невыносимое оскорбление. Но когда в очередной раз он спустился на землю, волчонок избрал другую тактику и сделал вид, что не заметил кота, и тот несколько успокоившись, прошёл пару шагов и остановился оглядываясь. Волчонок не реагировал и кот спокойно развернулся, чтоб уйти восвояси, как вдруг на него сзади внезапно налетел его обидчик и больно куснул в спину. Ошарашенный всем этим кот, даже и не подумал обороняться, и вырвавшись скрылся в хлеву, а волчонок поставив таким образом, на место ревизора своих мисок, вообще больше не обращал внимания на него. И только если тот слишком нахально переходил двор, волчонку стоило лишь поднять голову если он лежал, или приостановиться если он шёл, или же просто посмотреть на кота, как тот пулей пускался наутёк. Волчонок был удовлетворен тем что поставил наглеца на место, а кот был оскорблен до кончика хвоста, и затаив злобу был готов на месть при малейшей возможности. Корова и несколько овец, которые не имели возможность выйти во двор, так как после пастбища заходили в свой хлев с другой стороны, после обследования через щель в стене, не вызвали у волчонка особого интереса и быстро сообразив, что они для него абсолютно безопасны, он выбрал тактику взаимно равнодушного сосуществования. Индюки, которых побаивался сам кот, быстро поняли, что этот малыш, если его обидеть шутить не станет и очень галантно, хотя и нехотя уступали ему дорогу. Остальные пернатые обитатели двора, куры и утки, вообще не были удостоены внимания волчонка, не имея ни малейших посягательств на звание хозяина.
Трезор всё чаще и чаще стал появляться около Васиного двора. В первые дни он просто подходил к забору, и когда волчонок сначала с опаской, а затем всё смелее и смелее с любопытством подходил разглядывать его через забор со стороны двора, он просто отворачивался и уходил по своим делам. Позднее он подходил, но не уходил сразу, а лишь после того как понюхает волчонка через заборные дыры, а иногда, даже если было хорошее настроение мог лизнуть его. Ещё чуть позже он уже начал заигрывать с ним через забор, появляясь раз пять-шесть в день, и наконец в один прекрасный день, перемахнув через ограду, устроил с волчонком весёлую возню и борьбу за тряпку, в которой Трезор претворился побеждённым.
Василию некогда было уделять внимания и заниматься волчонком, он несмотря на все протесты матери, через две недели устроился шофером - экспедитором, в местный магазинчик, в котором за одним прилавком продавались и хлеб, и спиртное, и мыло, и консервы, и парфюмерия и по словам Васи - "зашибал деньгу". А вечерами гулял с Любой, или халтурил меняя кому-нибудь проводку или чинил радиоточки, чему научился в армиио, пять же из-за денег. Редко-редко он мог короткое время поиграть с волчонком в перетягивание палки. Это было счастье для волчонка, и в такие моменты казалось что нет более счастливого существа на свете чем этот волчонок. В любое время и любую погоду волченок всегда радостно встречал Василия, и только завидев его он сначала приветственно подпрыгивал около него стараясь лизнуть в лицо, а затем хватал свою любимую палку припадал к земле, и широко расставив передние лапы лукаво поглядывал на него. И если у Василия было время и настроение, то получалась очень энергичная игра. Волчонок провокационно позволял схватиться Васе за один конец палки, а затем упираясь всеми четырьмя лапами в землю, яростно тянул ее, рыча и с силой дергая ее на себя. Но это были нечастые короткие моменты, когда волк и человек находясь в полнейшей гармонии, четко понимали друг друга. Но такие моменты выдавались все реже и реже, поскольку Василий все больше и больше загружался работой. Под этим стремлением заработать крылась непростая корысть, а то что он сделал Любе предложение и она согласилась, правда не так как представлял себе Вася, без восхищения и радостного крика, а просто серьёзно подумав минутку, сказала: "ну ладно, я согласна", но, всё же согласилась. Мать говорила, что деньги, мол есть, и что свадьбу, если она будет, сделает как надо, и что молодые лучше бы съездили на какую-нибудь экскурсию - отдохнуть, развеяться. Она не одобряла выбора сына, но не подавала вида, в тайне надеясь, что тот одумается. Она не хотела видеть Любу своей невесткой, о ней ходили различные деревенские кривотолки, и под этим нежеланием матери, была ли какая-нибудь почва, или нет разобраться трудно, да и нужно ли. И как бы там не было, свадьба была назначена на начало октября.
Очень занятой Василий только в редкий выходной надевал на волчонка поводок, чего тот крайне не любил и гордо проходил с ним по деревенским улицам, в таких прогулках их неизменным спутником был Трезор. Волчонок жил теперь постоянно свободно во дворе, в сколоченной огромной будке, и это обстоятельство позволяло ему видится с Трезором в любое время дня, а тот в свою очередь со всей ответственностью взял на себя обязанности воспитателя и няньки. Трезор, что называется, души не чаял в своем ученике, и всё своё свободное время от собачьих житейских дел уделял своему подопечному, благо на него не возлагались ни какие обязанности по охране двора и так далее, и большую часть времени Трезор был предоставлен сам себе.
Стояло прекрасное белорусское лето, и дети почти всё время проводили в играх возле водоёма, изредка с криками зазываемые родителями домой перекусить. Но если выдавался дождь, то в такие дни Трезора загоняли домой и использовали как живую игрушку. На нём катали морскую свинку и котят, ему завязывали всевозможные бантики и косынки, и придумывали различные другие невинные шалости, которые Трезор стоически перенося терпел, тоскуя по волчонку, и с надеждой поглядывая в окно, а не выглянет ли солнце. Но лишь только развеивались тучи и он становился не нужен, как он бегом приносился на Васин двор, и с легкостью перемахнув через почти полутораметровый забор, с головой уходил в воспитательный процесс. Ему очень нравился его воспитанник, нравилась его сентиментальная натура, ни одна собака из своры Трезора не могла так выразить ему свою любовь и благодарность, и в то же самое время здесь не было ни какого подхалимажа и лести. Его ученик настолько был смышлёным и сообразительным, что он и сам с головой уходил в эти уроки-игры. И когда они затевали какую-нибудь потасовку, то проходившие мимо люди останавливались около забора, и с хохотом смотрели на возню этих двух счастливых представителей одного семейства, но разных видов, которые с весёлым азартом пытались выяснить кто из них хитрее и изворотливей. Нужно отдать должное Трезору как педагогу, который частенько умышленно давал себя облапошить. Местные собаки смотрели на это с удивлением и безучастной завистью, и если раньше они беспардонно облаивали волчонка, то теперь, когда он находился под покровительством Трезора, ни одна, ни разу не посмела на него тявкнуть.
Люди никак не могли придумать волчонку имени, предложений было много, и Одноухий, и Рекс, или просто Волк. Отец Василия предлагал назвать его именем его родной местности - Таймыр, было и ещё множество предложений, но так не до чего конкретного и не договорились, собачьи клички никак не клеились к волку.
* * *
...А в это же самое время, в Уссурийской тайге Славка Ерёмин и Дима Токорев, вооружившись фотоаппаратами, сидели на большой поваленной ели. Вчера они ходили на рыбалку, исхлестав спиннингами вдоль и поперёк реку, и почти ничего. А за день до этого, заядлый рыболов, их сосед по посёлку старик по прозвищу и одновременно отчеству Демьяныч, на этом же самом месте, поймал два хороших тайменя. Только под самый конец рыбалки Дима поймал среднего размера ленка. Но Славке определённо не везло, и когда уже совсем собрались домой, можно сказать на последнем забросе, Славка подцепил и мастерски вывел приличного хариуса, но когда его позже осмотрели, то выяснилось, что он не клюнул, а был случайно подсечён за спину, рядом со своим шикарным спинным плавником. Рыбалка не очень удалась. Но когда они возвращались домой, то видели четырёх медведей. Крупную медведицу, прошлогоднего няньку, или как их ещё называют - пестуна и двух медвежат-сеголетков, и решили попробовать их сфотографировать, если повезёт.
И вот сегодня, уже более часа ребята тихо сидели недалеко от природного солонца примерно в десяти километрах от своего поселка, возле которого для того чтобы полизывать насыщенную минеральными солями почву иногда собирается большое количество различных копытных. Друзья в ожидании, периодически всматриваясь в молодой сосняк на холме, в надежде, что появятся те самые медведи. Из своего наблюдательного пункта им было хорошо видно окрестности, и от нечего делать они наблюдали за жизнью тайги. Вот украдкой прошла лиса, вниматель выискивая чем бы разжиться и что бы отнести на обед своим лисятам. Вдруг подняли панику бурундуки и ребята увидели как высоко в ветвях векового кедра, мелькнуло тело охотящейся куницы. Затем застрекотала сорока, и через несколько минут прямо под ними пробежал секач, а буквально через пять минут с другой стороны вышел одинокий изюбрь, и постояв секунду, прыгнул в соснячок и с треском скрылся. Прошло ещё какое-то время и на опушку вышла пара волков, они понюхали следы только что стоявшего здесь оленя, но не заинтересовавшись ими, ушли совершенно в другую сторону. Потом они видели вдалеке рысь, которая тащила ещё трепыхавшегося зайца своим рысятам. Затем их рассмешила молодая кедровка, которая не заметив ребят села в двух метрах от них, и когда Димка тихо сказал ей "кыш", с дикими воплями улетела оповещать весь лес, как она напугана. Немного позднее появились те самые медведи.
Таёжный лес жил своей жизнью.
- 5 -
Прошёл ещё один месяц.
Волчонок рос быстро, и уже не осталось и намека на тот маленький комочек, но небольшие размеры и всегда любопытный взгляд выдавали в нём щенка. Он не очень-то любезничал с людьми, но не кусался и не сопротивлялся, если ему что-нибудь приказывали. Кое у кого в деревне зародилось сомнение в том, что Василий сам поймал этого волчонка, и лишь тот факт, что он действительно существует, мешал поднять на смех Васины рассказы, в которых если хорошо разобраться не было и намёка на правдоподобные события.
Волчонку так и не придумали какого-нибудь конкретного имени, и только когда Василий вёл его на поводке, и кто-нибудь с особым любопытством смотрел на них, он с силой дёргая поводок, с напускной важностью говорил: “Таймыр, рядом”, или” Рекс, рядом", или ещё как-нибудь, но волчонок плохо понимал что такое - “рядом", и обычно путаясь под ногами, тянулся к Трезору, который семенил где-то сбоку. Волчонок уже не сидел взаперти, точнее его место деятельности не ограничивалось двором. Трезор научил его прыгать через забор, в самом низком месте, и под своим предводительством ознакомлял с деревенскими окрестностями. Эти исследовательские экспедиции уходили недалеко, всего несколько километров от деревенских окраин, включая в себя берег реки, пруд, близлежащие поля и луг, и конечно же, небольшой лесок который произрастал недалеко от деревни, как бы отдельной реденькой рощицей. Ходить же в настоящий лес расположенный в пяти-шести километрах от деревни они не решались, а может быть, им пока хватало и местных, как говориться, достопримечательностей. Некоторые люди были не очень-то довольны, что по их деревне бегает волк, но в связи с тем, что он не доставлял никому неприятностей, лишь изредка советовали посадить его на цепь, что называется, от греха подальше. Вася на это отвечал, пускай ещё немного подрастёт, и он сделает из него сторожевого волка. Трезор, поглощенный воспитанием забыл, казалось, что кроме этого волчонка существует ещё что-нибудь, но ночи по-привычке проводил дома, и волчонок, никогда не выходивший за пределы двора без Трезора, дисциплинированно подчинился этому режиму. И когда они встречались на следующий день утром, то радость обоих была так велика, словно они встретились после длительной разлуки.
* * *
В один из выходных дней Василий, Люба и двое четвероногих друзей пошли в настоящий лес. Люди гуляли и собирали грибы, а Трезор со своим подопечным были просто взяты с собой на прогулку.
Сначала лес пугал волчонка. Он поминутно останавливался, прислушиваясь и принюхиваясь к лесной жизни, ему все казалось страшным и необычным: деревья, кусты и даже стрекоза, охотившаяся за мухами на лесной опушке, с шумом пролетевшая перед самым его носом, в погоне за своей добычей. Но вскоре, увидев, что ни люди, ни его вожак Трезор ничего не бояться, и к тому же вовлеченный своим опекуном в какую-то игру, начал осваиваться.
Василий шел с Любой по лесу и рассказывал ей, какое изобилие грибов в тундре бывает летом, а четвероногие друзья носились вокруг и отбирали друг у друга палку, и неизвестно, кто из четвероногих был больше доволен, Трезор или его подопечный. В Трезоре пробудился зов его далеких предков (что, кстати, есть в каждой собаке), и он почувствовал себя учителем, опекуном, покровителем и вожаком!
...Довольный волчонок убежал от Трезора, у которого секунду назад выхватил из-под носа палку, когда тот на минуту зазевался. Люба и Василий смеялись над одурачено - озабоченным выражением морды Трезора, который после короткого замешательства ринулся за волчонком. Игра продолжалась, как вдруг волчонок круто остановился и выронив палку изо рта, весь напрягся, поднял уши и насторожился, втягивая носом воздух.
- Смотри, что это с ним? - сказала Люба, показывая на волчонка.
- А, увидел что-нибудь незнакомое, - сказал Василий, хотя и сам был немало озадачен странным поведением волчонка.
Но дело было ни в каком-нибудь предмете, а в запахе. Недалеко на моховой кочке рос багульник, и его запах пробудил в волчонке смутное чувство тоски, что-то забытое, что-то родное и далекое, что-то прекрасное, дорогое, доброе, любимое, но безвозвратно ушедшее было в этом запахе. Волчонок осторожно подошел к кустику багульника и понюхал его, запах был резкий и неприятный, но рождал какое-то нечеткое воспоминание, промелькнувшее в его короткой жизни молнией - воспоминание о счастье! Он лег возле этого кустика и положив голову на лапы, тихо заскулил. Нет, он не вспомнил ни бескрайних просторов тундры, ни теплого бока матери, ни говора токующих турухтанов, ни завываний ветра, ни сестер, ни жестких человеческих рук, и ни воя своих сородичей. Но этот запах будто бы напоминал ему, что он не игрушка в чьих-то руках и не чья-то собственность, а свободное существо. Трезор был рядом и ничего не понимал, он наклонив голову набок, наблюдал за своим любимцем, а волчонок, продолжая поскуливать, сел, приподнял морду, зажмурил глаза, прижал уши и ...
- А-о-оу... А-о-у-о-а-а-у-в! - (я прошу прощения у читателя за столь своеобразное описание, но переложить на бумагу весь колорит волчьего воя практически невозможно).
- Вот это да! Воет, Вася, воет!
А волчонок, забыв обо всем земном и неземном, и сначала неуверенно, а потом все смелее и смелее...
- Ауа-уа-у-у-а... уу-о-а-о-в-у-а-а-о-о!
У людей мурашки побежали по телу от этого неуверенного, еще детского, но все-таки волчьего воя.
Чувства, которые испытывает человек, слыша этот вой, передать трудно. Сколько неудержимой тоски и отчаяния слышится нам, людям, в этом вое. Волчий вой бывает самых различных интонаций, это и уверенный вой вожака, прямо заявляющий, что он здесь хозяин, это и вой голодного волка-одиночки, потерявшего своих родичей, это и вой волчицы, обучающей этому искусству молодняк, и разговор двух стай на большом расстоянии, и неуверенный с притявкатьиванием вой прибылых и многое-многое другое. Вообще-то это своеобразный способ общения и передачи информации себе подобным, и бывалые люди говорят, что и человек проживший длительное время в тундре, степи, лесу или еще в каком-нибудь диком уголке где волки обычны, и часто слышавший этот вой начинает и сам понимать его смысл. Не знаю насколько это правда, но этот вой, услышанный хоть один раз в природе, производит неизгладимое, запоминающееся на всю жизнь впечатление. Думаю, что люди, слышавшие его хоть раз в жизни, вполне со мной согласятся. Я даже слышал такое древнее поверье, что якобы, волчий вой очищает человека, делая его честнее, добрее и правдивее.
... Трезор весь напрягся, какое-то смутное чувство ревности появилось в нем, он заскулил, и волчонок как бы опомнившись, ткнулся носом в его широкую грудь, прося прощения. Но после этого, сколько бы Трезор не пытался вовлечь его в игры, ничего не выходило. Сначала он, правда, срывался с места, но пробежав несколько метров останавливался, прекращая игру, и нехотя волочился с низко опущенной головой за Василием сзади, с грустью поглядывая на лес.
После этого случая волчонка как будто подменили. Он стал нервным, начал огрызаться и только с Трезором был по-прежнему приветлив и общителен. Теперь их прогулки стали носить несколько иной характер, в них не было уже того бессмысленного болтания по деревенским окрестностям. Волчонок сам теперь тащил Трезора к пруду, где ловил лягушек, или на луг за мышами, а однажды подкравшись к ничего не подозревавшему перепелу и поймал его. У него просыпался охотничий инстинкт. Трезор, никогда не ловивший до этого лягушек и не интересовавшийся ими, считая для себя это занятие оскорбительным, попробовал однажды предложенную ему волчонком лягушку и нашёл, что она вообще-то вполне съедобна. Но в этот же день произошел казус, о котором стоит рассказать.
Четвероногие друзья возвращались домой после удачной лягушачьей охоты, и тут им по дороге встретилась большая серая жаба. Волчонок ее увидел первым, но трогать ее не стал, а подойдя начал с любопытством разглядывать, а Трезор, что называется, нахрапом налетел на нее и схватил, пытаясь показать своему ученику, какой он ловкий. Результат не замедлил сказаться: слезы, визг и лай отчаяния, а вполне довольная собой жаба убралась восвояси, накапливать в своих паротитах, для следующего желающего попробовать полакомиться ею, очень токсичный яд. В конечном итоге Трезор после еще одной неудачи, с жабой перестраховываясь и не в состоянии отличить её от бурой вполне съедобной лягушки, отказался и от этого промысла.
...Прошёл ещё месяц, и с колхозной фермы, что была расположена в четырех километрах от деревни, пополз слух, что появились очень наглые волки, таскающие бройлеров чуть ли не из-под носа сторожевых собак, и что их по крайней мере видело человек десять. А туристы и рыбаки рассказывали, что ранним-ранним утром видели похожего на волка, некрупного очень светлого зверя, который протрусил очень близко от их стоянок, и даже ухом не повёл на их испуганные вскрики.
У Василия, да и не только у него, зародилось подозрение, что этим бройлерным разбоем занимается не кто иной, как его волчонок. Во-первых, он перестал есть дома, оставляя миску нетронутой, а во-вторых несколько раз возвращаясь очень поздно домой, после поздней прогулки с Любой, он не застал волчонка на месте, хотя Трезор после проверки спокойно и дисциплинированно сидел у себя дома. Сначала этому не придали большого значения, колхозное - не своё. Но через недельку-другую мать Василия принесла домой десятка полтора живых бройлеров-цыплят. Которых она купила на той же птицеферме, чтобы подрастить их к свадебному столу сына за оставшиеся два с небольшим месяца. Волчонка как всегда днем не было дома, и первое что он сделал после возвращения с прогулки с Трезором, перемахнув через забор, он разорвал на глазах у людей одного цыплёнка. Волчонок был наказан плёткой и угрозой посадить на цепь, что было совершенно лишним, так как сообразительный волчонок в первое же мгновение понял, что он сделал что-то не то, и стоически перенёс наказание, после которого, выпрашивая прощения у Васи, долго заигрывал с ним, а ночью остался дома, и больше на ферму не ходил. А бройлер был выброшен на помойку, к великой радости кота - заклятого врага волчонка.
Прошло два дня и на свадебный стол претендовало ещё на одного цыпленка меньше и опять был наказан волчонок который в этот раз, не понимая за что, здорово огрызался, и не был посажен на цепь, только по причине отсутствия таковой. Волчонка очень стеснял и вызывал нервозность ошейник, который одели на него ещё после первого бройлера, но к которому он постепенно затем привык. Но количество цыплят сократилось ещё раз, и приговор о посадке на цепь был приведен в исполнение. И только немного позже люди поймут, что сей разбойничий промысел на их дворе, учинял кот.
Весь день после получасовой ожесточенной, но безрезультатной борьбы с цепью, волчонок лежал и с грустью смотрел на Трезора, в некоторой степени разделившего его участь, и весь день проведшего вместе с ним. Вечером, Трезор на прощание несколько раз лизнув его в нос, перемахнул через забор. Васе и его родителям, а особенно Любе было очень жаль, лишённого свободы волчонка, но посовещавшись на семейном совете, и предохраняя по их мнению, собственных, да на всякий случай и колхозных птиц, решили не спускать его с цепи до утра. Само собой пребывание волчонка постепенно становилось проблемой, но Василий, до последнего момента, как-то не хотел этого признавать, все оттягивал и оттягивал разговор об этом, хотя в тайне сам себя неоднократно спрашивал, что же дальше будет с этим очень симпатичным ему существом. По мере этих размышлений у него всё отчётливей вырисовывалось чувство вины.
- Ничего, - сказал Васин отец, - привыкнет к цепи...
- Сколько волка не корми, а он всё в лес смотрит, - с иронией сказала мать, но ирония была встречена сухо.
Наступила ночь. Она рассыпала на небе яркие августовские звёзды, и луна осветила землю своим холодным металлическим светом. Уже отстрекотали кузнечики и сверчки, загнанные ночной прохладой под листья, заметно поредело количество ночных насекомых, а вместе с этим и количество летучих мышей которые уже оканчивали свою ночную охоту, и только где-то далеко за рекой изредка слышалось уханье филина. Деревня спала своим обычным крепким сном в полной тиши, и казалось ничто не в состоянии нарушить этот сон. Но вот в этой ночной тишине, которая давила и укрывала всё вокруг, обволакивая каждую яблоньку, каждую травинку, прозвучало, сначала тихое и неуверенное, а затем всё сильнее и уверенней с нарастающей дерзкой силой:
- Ауо-уа-уу-оо-вау-ууу...
Вдалеке, где-то на самой окраине деревни, залаяла собака...
- Уаау - вооу-уу-ооо-уауу...
Залаяли ещё несколько собак, а этот вой не прекращался. Начали просыпаться люди, услыхав сквозь собачий лай, голос беспробудной тоски и одиночества, голос волка, голос самой природы... И через десять минут вся деревня была на ногах.
- Я же говорила, сколько волка не корми... - уже без иронии сказала мать Василия.
* * *
- Алло, я вас слушаю.
- Это Геннадий Иванович.
- Да.
- Это Вася Чабан.
- Не понял, кто?
- Ну, солдат, который насчёт волка!
- А-а, солдатик, ну здравствуй, здравствуй, дорогой. Так что, никак продать решил, а?
- Да я его вам так отдам, не продавая, бесплатно.
- А чего так?
- Да так уж сложились обстоятельства.
- Вась, а Вась, только честно скажи мне, а он не кусается?
- Да нет что вы, он смирный и послушный, но вот курей вам сгрызть может.
- Ну, этого добра у меня отродясь не водилось. Вась, а как до тебя добраться и когда?
- Геннадий Иванович, и если можно то побыстрей...
* * *
...- Совсем ты с ума спятил на старости лет! Где это видано, чтоб волка в доме держали! Ты в своём ли уме старый балбес!..
- Тихо, мамочка, не бухти! Я его Оленьке в тайгу отправлю, в подарок!
- Да на что он ей, Гена!? Совсем уже чокнулся ты?..
- Мамочка, не бухти, завтра же везу его в...
- Да он нас с тобой до-завтра сожрет, видишь, как смотрит? Ну, нет, или он или я!
- Мамочка, да он добрый, смотри, - Геннадий Иванович протянул к волчонку руку.
Может быть в новой обстановке, или незнакомые люди, или рука была протянута слишком резко, волчонок оскалился и зарычал.
- Ну, а я тебе говорила, правильно, волчик, сожри его, балбеса, одним дураком на свете меньше будет...
Геннадий Иванович, не убирая руки, сказал, обращаясь к волчонку:
- Ну что же ты, одноухий дурачок, не бойся, мы тебя не обидим.
Волчонок переступил с ноги на ногу и сделав шаг вперед лизнул руку человека, а тот ласково потрепав по загривку, сказал:
- Ну, вот и отлично. Мать, хватит бухтеть, я его завтра же в Москву на своей старушке повезу, а послезавтра поезд. Сан Саныч поможет, я ему уже позвонил и все бедово! Ты лучше зверя покорми.
- Да чем же его кормить? Котлеты есть, или " Глобус" мясной открыть? - задумалась жена Геннадия Ивановича
- Вот-вот, ты ему еще морковки предложи. Кура есть?
- Есть, только мороженная.
- Тащи. Василий говорил, что он у них цыплят ел.
- Ага, а как цыплят нет, так он нас сожрет. Гена, давай его от греха подальше, в лоджию до-завтра посадим, а?
- Ну ладно, мы согласны, в лоджию, так в лоджию, - сказал Геннадий Иванович, ласково потрепав волчонка за ухом.
...За четыре часа до описанных выше событий, Василий Чабан встретил Геннадия Ивановича в трёх километрах от деревни, куда приехал на велосипеде, в сопровождении Трезора и волчонка. Геннадий Иванович сразу же узнал Васю ещё издали, хоть и видел его всего один раз в жизни и был он сейчас не в форме. У таксистов отличная память на лица. Подъехав метров на пятьдесят, он хотел было, что называется дать дёру, так как вместо того маленького светло-серенького комочка рядом с Васей стояло огромное чудовище, которым был Трезор. Только хорошенько подумав, он решил что за четыре с небольшим месяца ни один волк не мог вырасти до таких размеров, и когда появился волчонок, который до этого времени скрывался в придорожной траве, тщетно пытаясь поймать хохлатого жаворонка, Геннадий Иванович с радостью для себя констатировал, что он почти в два с половиной раза меньше.
- Ну, здравствуй, здравствуй, Вася.
- Здравствуйте, Геннадий Иванович.
- Ну, как дела-делишки?
- Да нормально....
- А вот это ты врёшь, брат, когда нормально, то с такими кислыми лицами не ходят.
- Да волка жаль.
- А что отдаешь?
- Мать... куры у нас... а он... это... - начал сбивчиво причитать Василий.
- Понятно. Давай хоть поздороваемся по-человечески, - протягивая руку, произнёс Геннадий Иванович, - не укусят?
- Нет, что вы они очень смирные, - произнёс Вася, протягивая руку.
- Смотри, как подрос, ах молодец, - сказал Геннадий Иванович и, раздвинув руки, присел, обращаясь к четвероногим, которые с готовностью замахали хвостами.
- А это что за волкодав?
- Это и есть волкодав, - ответил Вася, - кавказская овчарка, Трезор.
- Так уж и волкодав, - протягивая руку к Трезору, спросил Геннадий Иванович.
Трезор подошел, понюхав руку незнакомому человеку, в этот момент человек, трепавший его по мощной холке, был просто добрым дядей, другом хорошо знакомого человека.
- Ну, а вообще-то, Вась, не женился еще?
- Да нет, вот собираюсь только, - смущенно промямлил Василий.
- Ну?! А на свадьбу-то пригласишь?
- Приезжайте, конечно, я вам еще позвоню, справиться насчет волка. А свадьба у нас через месяц.
- Обязательно приеду, люблю деревенские свадьбы. Вась, сколько я за этого звереныша должен тебе? - поглаживая Трезора и показывая на волчонка, спросил Геннадий Иванович, - и что это у него с ухом?
- Да ничего вы не должны, а с ухом так это крыса его..
- Какая еще крыса? - спросил Геннадий Иванович.
И Василий, немного приукрасив, рассказал историю с крысой.
- Ха, да на твоем счету уже есть убитый враг. Молодец, одноухий! - восторженно произнес Геннадий Иванович и погладил подошедшего волчонка.
- Вась, дай спичку.
- Да не курю я.
- Ладно, у меня прикуриватель есть в машине, - произнес Геннадий Иванович и прикурив, добавил, - я ведь сейчас в отпуске, живу на даче, сад, огород, все такое. И ты Вась, меня в городе-то случайно поймал. А не поймал бы, так вашим курам кранты... Но раз уж здесь такое серьёзное дело, то я на своей "старушке", - Геннадий Иванович показал на свои "Жигули", - завтра же в Москву рвану с твоим волком. В Москве у меня - старинный закадычный друг, каждое лето ко мне с семьёй приезжает, а работает он машинистом на поезде номер один, то есть Москва - Владивосток, и обратно. Человек проверенный, надёжный, он моей дочери уже много раз посылки доставлял. Она к поезду подходит в момент прибытия, а дядя Саша ей из дому гостинец - пожалуйста. Я с ним договорился уже по телефону, он сейчас как раз в Москве, а ей телеграмму отобью, - он, глубоко затянувшись и выпустив дым, произнёс, - ошейник-то снимай наверно, Вась.
- Да забирайте с ошейником, да и поводок тоже.
- Ну, вот что, друг мой, на тебе полста, дорогой, и без базара.
- Да не надо... не возьму, зачем... что вы.
- Бери-бери, и не выпендривайся, ведь деньги же нужны, у тебя же, как никак свадьба на носу. Девчонка-то хорошая?
- Хорошая.
- Ну, вот и купишь своей хорошей что-нибудь к свадьбе.
- Да не надо...
- Цыц!
- ...
- То-то. Ладно, Вась, я поеду, "обрадую" свою старуху. Ты уж извини, что так быстро, завтра в Москву, сам понимаешь.
- Понимаю.
- Ну, тогда грузи зверя своего, что ли, время, Вась, время дорого.
- Ага, - сказал Василий. И волчонок был посажен на заднее сидение машины. Трезор насторожился. Геннадий Иванович сел за руль, и с визгом развернув машину, и остановившись на секунду, сказал через опущенное стекло:
- Вась, спасибо тебе, мы поехали. А на свадьбу я все же приглашения буду ждать, до свидания.
- До свидания, - кивая головой и взмахнув рукой, сказал Вася, - до свиданья, - сказал он ещё раз шепотом удаляющейся машине.
Василий постоял ещё минуты две, глядя вслед оседающему облачку пыли, посмотрел на пятидесятирублёвую купюру, опять в след удаляющемуся автомобилю. Какое-то непонятное чувство жало и давило грудь, чувство вины перед этим, в общем-то, беззащитным существом, по чьей-то вине оказавшимся так далеко от родных мест.
- Продал, - сказал он сам себе.
Он сел на велосипед, а перед глазами всё стояли янтарно-карие волчьи глаза, глядевшие с удивлением и просьбой о пощаде и прощении, через заднее автомобильное стекло.
- Поехали, Трезор, - сказал он, обращаясь к собаке. Но Трезор не сдвинулся с места, а в недоумении стоял и смотрел то на дорогу, то на Василия. Ему казалась, что произошло какое-то досадное недоразумение. Какая-то злая шутка, какая-то ошибка. И что сейчас эта машина появится вдалеке, и этот добрый человек привезёт его друга...
- Трезор, домой, - крикнул Василий, проехав около ста метров, - Трезор, кому говорю!
Но Трезор сорвавшись с места, побежал в том направлении, куда уехала машина...
...Он пришёл домой через три дня, весь измученный и похудевший. Первое что он сделал, было то, что он, перемахнув через Васин забор, проверил, нет ли там того, кого он так ищет. Ещё сутки после этого он не ел, и ещё почти два месяца с раннего утра до позднего вечера его видели у шоссе, где он встречал и провожал машины. Он перестал ходить туда только тогда, когда увидел Геннадия Ивановича, который приехал поздравить Василия с днём свадьбы. Пёс, после секундного раздумья, впервые в жизни бросился на человека, и если бы его не остановил случайно оказавшийся рядом дядя Василия, в нужный момент схватив за холку, то Геннадию Ивановичу плохо наверно бы пришлось. Но после этого Трезор поймёт, что волчонка ему не вернут.
Через два года Трезор погибнет во время охоты на волков, которые появились в сорока километрах от их деревни. И устроители той охоты, узнав, что в одной из соседних деревень есть настоящий волкодав, совершенно непонятно зачем, пригласят на эту охоту дядю Василя вместе с Трезором. Сойдясь с выгнанным загонщиками из леса прорвавшимся через оклад матёрым волком и сбив его с ног, Трезор вдруг вспомнит своего воспитанника, и замешкавшись на какую-то долю секунды приостановится, и удивлённые охотники увидят как волк, который через мгновенье, по их мнению, должен был стать мертвецом, изловчившись и вывернувшись из-под Трезора, вонзит зубы ему в горло. Этого волка остановит пуля метров через сто, а Трезор умирая будет тянуться в сторону к этому волку, без злобы, лишь с удивлением - за что? Он не забыл своего друга, и не предал его - животные не умеют предавать.
А приехавший же на свадьбу к Василию Геннадий Иванович, расскажет, что волчонок убежал с поезда на каком-то полустанке в районе Дальнереченска, не доехав до места назначения всего каких-нибудь несколько сотен километров.
В повести «Белый» 31 глава, и чтоб не перегружать данный портал, остальные события на «Литсовете»:
http://www.litsovet.ru/index.php/public … ok_id=1526
Информация с http://www.canislupus.ru/
